М.В. Бернацкий ученый, министр, политик
Коллекционеры - Бонисты

м.в. бернацкий ученый, министр, политик

Наверно нет такого коллекционера-бониста, который бы не имел в своей коллекции бумажных денежных знаков Главного командования Вооруженных сил Юга России (ВСЮР). На этих красивых и качественных деньгах стоит подпись Начальника управления финансов ВСЮР М. Бернацкого. Кто этот человек? Какой след он оставил в истории?

Бернацкий Михаил Владимирович (1876 - 1943) получил блестящее образование. По окончании Киевского Университета Бернацкий слушал в Берлине лекции маститого Адольфа Вагнера и с тех пор навсегда остался под влиянием «кафедрального социализма», проповедовавшего введение социальных реформ мирным путем. Однако, в начале своей научной карьеры в Петербурге, где он с 1904 г. преподавал политическую экономию в Тенишевском Училище, а позднее в Политехническом и Технологическом Институтах, М. В. Бернацкий примкнул к марксистам. В 1906 г. он выпустил книгу под заглавием: «К аграрному вопросу», в которой он рекомендовал марксистам воздержаться от выработки социалистической аграрной программы, ратовал (с ссылкой на Энгельса) за выкуп частновладельческих земель по рыночной цене и настаивал на проведении выкупной операции не за счет крестьянства, а путем государственных займов и введении общего прогрессивного подоходного налога. Первая книга Бернацкого была выдержана в антинародническом тоне: автор утверждал, что Россия не имеет «особого экономическою пути», что ее крестьянское общинное хозяйство аналогично сельским общинам голландской Индонезии, что русская деревня уже не может выйти из менового оборота и т. д. В том же 1906 г. Бернацкий издал в русском переводе книгу немецкого социал-демократа Дейча под заглавием: «О государстве будущего». Предисловие к этой книге уже свидетельствовало о перемене во взглядах Бернацкого, так как он в ней впервые отверг идею государственного социализма, отрицал возможность создания замкнутого народного хозяйства и высказался за международное экономическое сотрудничество.

Михаил Владимирович принадлежал к той категории профессоров, лекторский талант которых и живое изложение преподаваемого ими предмета привлекают к себе многочисленную аудиторию. Несмотря на известную отвлеченность теории денежного обращения Михаил Владимирович умел так увлекательно ее излагать, что его лекции слушались с неослабевающим вниманием и привлекали многочисленную аудиторию.

На долю Михаила Владимировича выпал весьма трудный предмет преподавания. Теория денежного обращения была мало известна в России, она преподавалась в университетах как часть общей теории экономической науки. На русском языке было мало ученых трудов по этому вопросу (наиболее интересны были книги профессоров Бунге, Вагнера, Антоновича и Мигулина). Граф Витте откровенно написал в своих «Воспоминаниях», что когда он по предписанию Императора Александра III занялся реформою денежного обращения в России, то «в то время в России за исключением нескольких человек никто этого вопроса не понимал». Проф. Бунге предупреждал: «Сергей Юльевич, вам будет очень трудно проводить эту реформу, потому что в финансовом Комитете нет ни одного человека, который бы это дело знал». Для ознакомления общественного мнения с проблемами денежного обращения Витте приказал опубликовать переводы на русский язык нескольких иностранных книг по этому вопросу.

Конечно, со времени проведения денежной реформы Витте, до основания кафедры денежного обращения в Политехническом Институте прошло несколько лет, но научных русских трудов по этой отрасли науки мало прибавилось. Нужно сказать, что и заграницей научная теория денежного обращения была довольно слабо разработана и находилась под сильным влиянием старой классической школы политической экономии.

Выбор Михаила Владимировича в качестве лектора по этой мало разработанной научной дисциплине был сделан не случайно. По окончании Киевского Университета Михаил Владимирович был оставлен при кафедре политической экономии и командирован заграницу для дальнейшего изучения этого предмета. По возвращении из Германии он был назначен приват-доцентом и вслед за тем был вновь командирован заграницу для подготовки к кафедре денежного обращения в Политехническом Институте.

Репутация блестящего лектора распространилась по всему Петербургу и Михаил Владимирович был приглашен читать лекции по политической экономии в Технологическом Институте и на курсах Побединского. В Политехническом Институте он читал лекции по политической экономии для студентов всех четырех технических отделений.

Нужно сказать, что жизнь не легко далась М. В. Бернацкому. Еще гимназистом он должен был содержать уроками себя и свою мать, оставшуюся без средств после смерти мужа. Жалование приват-доцента Политехнического Института было очень скромное и поэтому Михаил Владимирович читал лекции в других высших учебных заведениях, а также сотрудничал в газетах и легальных марксистских изданиях: журналах «Образование», «Современный Мир» и др.

Такая лекторская работа отвлекала Михаила Владимировича от чисто научных занятий. Однако его жена, Ольга Владимировна (из славного рода Гамалеев), была хорошей подругой жизни и экономной хозяйкой и окружила его теплым уютом счастливой семейной жизни.

Началось смутное время русской истории. Русско-японская война, выступление Гапона, а затем студенческие забастовки и всеобщая октябрьская забастовка — все это многим казалось началом новой исторической эры. Большинство профессоров и студентов, воспитанные на либерально-романтических идеях начала XIX века, приветствовали эти события, как обновление всего старого государственного строя России. На студенческих сходках, на разных общественных собраниях и митингах обсуждались все животрепещущие вопросы политической жизни. Неудивительно, что Михаила Владимировича не оставили в покое и привлекали его к этой политической работе.

О М. В. Бернацком сложилась репутация левого политического человека, близкого к социал-демократам. Но он никогда не состоял членом этой партии и резко осуждал большевиков. Также вряд ли правильно было мнение о нем, как о каком-то ортодоксальном марксисте. И тогда, в период молодости, и позднее — Михаил Владимирович не являлся большим поклонником марксизма, особенно политической доктрины последнего. Теория и практика ожесточенной классовой борьбы, насильственных кровавых переворотов, интернациональный характер всего учения марксизма были неприемлемы его мягкой, незлобивой и сердечной натуре. Желая больших реформ социально-политического и экономического строя России, он был против всех революционных авантюр в этой области. Демагогия социал-революционеров и политическое сектанство социал-демократов отталкивали его от этих партий.

Формальный разрыв Бернацкого с марксизмом произошел лишь в 1911 г., когда он защитил свою магистерскую диссертацию на тему: «Теоретики государственного социализма в Германии и социально-политические воззрения князя Бисмарка». Здесь он выступил против «иссеченных жизнью рыцарских доспехов Родбертуса», осмеял идею введения «трудовых денежных знаков» и открыто отверг коллективизм в хозяйстве. Диссертация Бернацкого выдвинула его две излюбленных идеи — что социально-окрашенный капитализм обеспечивает наибольшую степень личной свободы и что мировая золотая валюта может привести к братскому сотрудничеству народов.

В 1914 г. М.В. Бернацкий получил чин статского советника, а так же стал доцентом Технологического и Политехнического институтов г. Санкт-Петербурга.

Февральская Революция временно прервала научную деятельность Бернацкого. Он получил назначение на пост Управляющего Отдела Труда при Министерстве Торговли и Промышленности. 26 апреля Бернацкий стал председателем совещания по обсуждению проекта закона о свободе стачек и забастовок, на котором он отклонил требования рабочих. В июне 1917 г. он стал одним из организаторов Радикально-демократической партии. Разработал программу деятельности министерства финансов (24 июля выступил в Экономическом совете Временного правительства), в которой главным считал усиление милитаризации промышленности, использование частного торгового аппарата в интересах государства. Затем он с конца июля 1917 г. стал товарищем министра финансов, а потом ему предложили пост министра финансов.

Михаил Владимирович колебался, принять ли этот пост министра финансов. Его страшила вся та разруха, какую в то время переживала Россия. Он сомневался, что при создавшемся военно-политическом положении можно было создать какую либо прочную финансовую и денежную систему. Особенно его удручала денежная инфляция, которая после Февральской революции бушевала в России как всесокрушающий ураган.

Однако друзья М. В. Бернацкого уговорили его не отказываться от этого поста, чтобы сделать последнюю попытку остановить поток бумажно-денежного наводнения. Этим вопросом Михаил Владимирович хотел лично заняться, поручив чисто финансовые вопросы своему товарищу-министру, профессору Фридману. Нужно заметить, что в этот момент появился какой-то просвет в политическом настроении страны: после неудачного июльского выступления большевиков казалось, что народ опомнился и отказался слушать всякого рода демагогов.

За месяц до советского переворота (25 сентября 1917 г.) М.В.Бернацкий был назначен формальным главой министерства финансов. Он стал на путь «демократизации» русских финансов, но помешал совету рабочих депутатов провести радикальную меру в виде принудительных займов и единовременного поимущественного налога. Вместо этих революционных приемов он прибег к введению всеобщего подоходного налога, к повышению наследственных пошлин и к налоговому обложению военных сверх-прибылей. Когда наступившая разруха вызвала сильную инфляцию и уронила золотое покрытие кредитных билетов до 9%, Бернацкий старался изъять излишнюю покупательную способность населения путем усиления косвенных налогов и введения государственной монополии на чай, сахар и спички.

М.В. Бернацкий 12 октября 1917 г. вошёл во Временное правительство с представлением о полном запрещении вывоза русских ценностей за границу. В октябре фактически приостановил действие налоговых законов. 25 октября был арестован в Зимнем дворце с другими министрами. После освобождения из-под ареста, 26 ноября, вместе с другими министрами подписал письмо председателю Учредительного Собрания с просьбой предоставить им возможность отчитаться перед Учредительным Собранием о работе Временного правительства. Такой возможности он был лишен. Что бы избежать дальнейших репрессий от победивших большевиков, Михаил Владимирович уехал на Юг России, в Ростов-на-Дону, где собирались их противники.

Падение Временного Правительства привело М. В. Бернацкого в ряды Добровольческой Армии ген. Деникина, где он немедленно же стал членом Особого Совещания и министром финансов. Положение его было крайне затруднительным, так как Дон и Кубань противились экономическому объединению Юга, а генерал Деникин не разрешал открыть юг России иностранному капиталу. Единственным методом было печатание кредитных билетов, наталкивавшееся на самостоятельный выпуск денежных знаков Доном и Кубанью и на невозможность выпускать мелкие купюры.

М.В. Бернацкий активно участвовал в создании Особого совещания при Главкоме ВСЮР. 31 августа 1918 г. в Екатеринодаре образовано Особое совещание, как высший орган гражданского управления при верховном руководителе Добровольческой Армии генерале М.В.Алексееве (до начала октября 1918 г. председатель Особого совещания), затем трансформировалось в совещательный орган в области законодательства и верховного управления при главкоме ВСЮР генерале Деникине. По Положению об Особом совещании от 15 февраля 1919 г. оно совмещало круг деятельности Совета Министров и дореволюционного Государственного совета. В 1919 г. Главное командование ВСЮР выпустило в денежное обращение билеты Государственного казначейства достоинством в 3, 10, 50, 200, 1000 и 10 000 рублей образца 1919 г. Первая буква серии обозначала город, в котором печатались денежные знаки. Все надписи и тексты сделаны по правилам старой орфографии. Подписи начальника Управления финансов М. Бернацкого и начальника кредитной части Д. Никифорова.

На лицевой стороне дензнаков помещен текст: «Билет Государственного казначейства главного командования вооруженными силами на юге России. Обязательны к приему во всех платежах в казну и между частными лицами”. На оборотной стороне: «Билеты Государственного казначейства подлежат обмену на денежные знаки имеющие быть выпущенными единым Российским правительством. За подделку билетов Государственного казначейства виновные подвергаются лишению всех прав состояния и ссылке в каторжную работу”.

Когда наступление Добровольческой Армии на север приняло большие размеры, Бернацкий провел (при поддержке ген. Деникина) свое решение аннулировать «пятаковские» денежные знаки, полагая, что иначе они наводнят освобожденную территорию и облегчат подрывную работу большевиков в тылу армии. Его политика встретила серьезную критику со стороны проф. П. П. Гензеля, который приписывал быстрый рост цен недоверию крестьянства к бумажным деньгам, вызванному аннулированием советских кредитных билетов. Гензель настаивал на том, чтобы Бернацкий допустил пользование мелкими советскими купюрами и гарантировал неприкосновенность «керенок». Бернацкий остался глух к этим советам, так как приписывал рост цен недостатку товаров. Если в сфере денежного обращения практически возобладала точка зрения Бернацкого, то в области налогового обложения ему пришлось подчиниться решению ген. Деникина, склонившегося в пользу финансовой программы проф. Гензеля и Н. И. Астрова, рекомендовавших усиленное взимание прямых налогов и обложение разницы в старой и новой цене на недвижимость. Сам же Бернацкий, опиравшийся на поддержку профессоров Струве и Мануйлова, настаивал на желательности сильного повышения косвенных налогов с тем, чтобы изъять излишнюю покупательную способность крестьянства.

Для финансирования военных и государственных расходов Государственное казначейство ВСЮР 1 января 1920 г. выпустило краткосрочные 6% обязательства в 100 000 рублей розового цвета с орлом, надписью «Единая Россия». Сроки погашения 1 марта, 15 августа и 15 ноября. Обязательства печатались в Новороссийске. Место выпуска чеков указано в штемпеле: Мелитополь, Севастополь, Симферополь и Феодосия. На этих обязательствах также стояла подпись М.Бернацкого.

В 1920 г. Главное командование ВСЮР приступило к выпуску билетов Государственного казначейства достоинством в 5 и 25 000 рублей, оформленных по типу денежных знаков образца 1919 г., однако многие знаки остались недопечатанными и в обращение не поступили.

В тот момент на Юге господствовала чрезвычайно тяжелая атмосфера. Добровольческая Армия потеряла веру в своего вождя и распадалась. Тыл был заполнен дезертирами. У многих людей нервы не выдерживали и начались массовые самоубийства. Ночные кабаки были переполнены офицерами, заливавшими водкою свое горе и отчаяние. По городу шныряли всякого рода темные дельцы и спекулянты, скупавшие валюту и драгоценные вещи. Это моральное разложение коснулось и кадров правительства. Нужно было обладать особенно стойкими душевными качествами, чтобы устоять этой всеобщей панике. И здесь Михаил Владимирович Бернацкий показал себя. Как никогда он проявил в этот момент свои непоколебимые нравственные качества и безукоризненную гражданскую честность. Он был полон какой-то твердой решимости продолжать борьбу до конца и не терял надежду на «чудо», на возрождение Добровольческой Армии. На себя он смотрел, как на обреченного человека. Его тревожило положение своей семьи.

М.В. Бернацкий был несказано обрадован приходом парохода «Витим» (Добровольного флота), на котором был доставлен не только ценный груз чая, но также свыше миллиарда рублей «керенок», изъятых Колчаком из обращения в Сибири. В Управлении Финансами запас денег был истощен. Курс «колокольчиков» (бумажных денег Деникина) катастрофически упал. Напротив, «керенки» ценились сравнительно высоко.

В те дни одною из главных забот Михаила Владимировича было создание фонда иностранной валюты для покупки, в первую очередь, угля, необходимого для эвакуации на пароходах армии и части населения. Он горячо поддержал проект продажи груза чая парохода «Витим» в Константинополе, чтобы на вырученные деньги купить турецкий уголь. Однако вокруг этого чая заметалась компания всякого рода дельцов, которые, увы, нашли довольно сильную поддержку в лице одного довольно высокопоставленного члена правительства Деникина. Так эта операция была сорвана.

В начале 1920 г. Бернацкий пользовался на юге столь большим авторитетом, что ген. Деникин сделал его главой своего последнего правительства, а пришедший затем к власти барон Врангель оставил за ним пост министра финансов. В этот период гражданской войны Бернацкий имел полную свободу действий, так что мог попытаться привлечь иностранный капитал в Крым, ввел государственную монополию на вывоз зерна и выработал новый бюджет, согласно которому из 20 миллиардов рублей, поступавших казне от налогов, 18 миллиардов приходились на долю косвенного обложения.

Финансовая политика Бернацкого при ген. Врангеле была непопулярной; тем, более, что печатный станок Феодосии выпустил кредитных билетов на 170 миллиардов рублей, тогда как правительство ген. Деникина и Дон в течение более долгого времени и на большей территории напечатали бумажных денег только на 30 миллиардов. Правые круги были недовольны тем, что Бернацкий запретил частный вывоз зерна, а левые круги считали, что косвенные налоги затронут интересы крестьянства. Объективность требует, однако, признать, что бесконтрольный вывоз зерна из Таврии осложнил бы положение, так как хлеб уже выдавался по карточкам; что взимание прямых налогов требовавшее долгого времени, было бы бессильно против инфляции и что печатный станок должен был работать полным ходом, если принять во внимание, что Крыму приходилось содержать 150 тысяч пришлого населения — и это при почти полном отсутствии промышленности, при отказе иностранцев предоставить кредит и при возможности экспортировать лишь вино, табак, яблоки и небольшое количество зерна.

К весне 1920 г. и без того сложное финансовое положение Добровольческой армии стало катастрофическим. При отходе в Крым из четырех экспедиций заготовления государственных бумаг три были частью вывезены и бездействовали, частью погибли. Оставшаяся в Феодосии экспедиция не успевала печатать деньги. Добровольческая армия стояла над пропастью финансового краха.

В марте 1920 г. в Новороссийске А.И. Деникиным создано Южнорусское правительство. Оно сменило действовавшее до 30 декабря 1919 г. Правительство при главкоме ВСЮР (Особое совещание при Главкоме ВСЮР). Образовано оно было в обстановке разгрома Красной Армией режима Деникина и отступления Добровольческой Армии на Северный Кавказ, в Одессу и в Крым. Южнорусское правительство – это фактическое признание частью лидеров белого дела необходимости установления сотрудничества власти и общества, в чем они усматривали единственную в создавшихся условиях возможность продолжения борьбы. С этой целью было достигнуто соглашение Деникина с членами Верховного войскового круга Дона, Кубани и Терека об их участии в организации южнорусской власти, подчинении ему в оперативном отношении войск Дона, Кубани и Терека. 16 марта по инициативе кубанцев Верховный войсковой круг постановил считать соглашение с Деникиным не состоявшимся, но терцы и донцы опротестовали это решение и продолжали оставаться в рядах Добровольческой армии до ее окончательного разгрома.

В Декларации (Конституция Юга России) А.И. Деникин был объявлен главою власти. В Совет Министров (его председатель - глава Донского правительства Н.М.Мельников, министр иностранных дел - генерал Н.Н.Баратов, военный и морской министр - генерал А.К.Кельчевский, затем генерал В.Е.Вязьметинов) вошли представители верхов Донского, Кубанского и Терского казачества, Черноморской и Ставропольской губерний, от бывшего Правительства при главнокомандующем ВСЮР и парижского Русского политического совещания. Южнорусское правительство не осуществило фактически ни одного из своих программных положений и 30 марта в Феодосии было упразднено Деникиным. До объявления им 4 апреля своим преемником Врангеля, Южнорусское правительство было деловым учреждением, ведавшим общегосударственными вопросами и руководившим местными органами, возглавлял его бывший министр финансов Южнорусского правительства кадет М.В.Бернацкий. Преемником Южнорусского правительства стало врангелевское Правительство Юга России.

Трудно себе представить финансовые перспективы, какие имелись у правительства белых. М.В.Бернацкий писал по этому поводу, что денежное обращение испытывает глубокое расстройство во всем почти мире. «Нет страны, где бы не сказывалась валютная неурядица и бумажно-денежная инфляция. Мы до сих пор ведем разрушительную войну. Пока Россия не получит гражданского мира, говорить о радикальных мерах исправления нашего денежного обращения трудно. /.../ Однако ряд мер переходного характера намечен. /.../ Необходимо будет принять меры; дабы разорвать связь, поневоле родственную, с советским рублем. Иначе меры, принимаемые здесь (в Крыму – А.Б.), могут парализоваться явлениями, имеющими место в Совдепии. Принимаются меры к урегулированию всего денежного обращения в целом. Если будет произведена впоследствии девальвация, то ее нужно понимать, как счетную, т.е. обмен известного количества старых рублей на один новый. При чем на новый безукоризненный знак может быть установлен легальный курс, поддерживаемый рядом мер фискального и торгового характера. Вполне должны быть разрешены сделки на золото».

Говоря о девальвации, Бернацкий не только высказывал теоретическую гипотезу: им были заказаны в Англии новые деньги, на сумму 22 (по другим данным 23) миллиарда рублей. Они были доставлены в Крым, но в обращение не поступили — из-за отрицательного отношения к этой мере созванного осенью Врангелем финансово-экономического совещания.

В сентябре в Крыму открылось «Финансово-экономическое совещание», на которое, по приглашению А.В. Кривошеина, съехался ряд видных представителей русского финансового, торгового и промышленного мира, проживающих за границей. Некоторые известные деятели приехать отказались (например, Коновалов, Третьяков, граф Коковцев). Совещание было призвано оценить финансовую и экономическую политику правительства и, по возможности, ее поддержать в публичном заявлении. Члены совещания были разделены на три рабочие группы: финансовую, торгово-промышленную и транспортную (председатели их: П.Л. Барк, Ф.А. Иванов и В.И. Гурко). 5 октября совещание окончило свою работу, наметив «ряд практических мероприятий в разных областях финансового и промышленного дела». Оно также вынесло общую резолюцию, в которой утверждалось, что общее экономическое положение Юга России удовлетворительно и что «производительные силы края и платежные силы населения используются в настоящее время скорее недостаточно и с избытком покрывают текущие расходы управления», а лишние «средства нужны лишь для покрытия чрезвычайных военных издержек и в особенности для снабжения армии». Совещание также одобрило установленную государством монополию на вывоз хлеба и признало временную необходимость ее сохранения.

У финансовой политики Бернацкого было немало противников. Одним из них был проф. П. Н. Гензель, высказавший свои взгляды на страницах «Великой России» от 7 октября 1920 г.: он считал, что для поддержки курса рубля «необходимо самое высокое податное напряжение» и упрекал Управление финансов в нежелании приступить к каким либо решительным финансовым реформам. Следовало, думал он также, повысить таможенные пошлины и наследственный налог. «Не было осуществлено у нас и обложение незаслуженного прироста ценности земли», считал он, а «управление финансов по демократическим соображениям не могло не выставить обще поимущественного налога и налога на общий при рост имущества»... Следовало бы также разработать «проект налога на оборот по германскому или более узкому французскому и английскому образцу».

На эти упреки Бернацкий частично ответил в той же газете, от 11 октября: «Чем меньше территория и чем ниже стоят производительные силы ее, тем относительно большую долю своего натурального запаса вынуждено отдавать население. При этих условиях, даже и без постоянного заливания рынка бумажными знаками, товарная стоимость денежной единицы должна падать, т.е. внутренний курс рубля понижаться, что незамедлительно передается в доступные нам заграничные страны. В этом, т.е. в отвлечении громадной части продуктов и трудового населения на хозяйственно непроизводительные цели — и лежит главная причина обесценения рубля. Радикально бороться с ней можно лишь двумя основными методами: расширением территории и развитием производства товаров. /.../ ...обложение, конечно, отразится повышением цен облагаемых товаров, и казне придется переплачивать на содержание военной и гражданской армии, всех своих учреждений и органов самоуправления, т.е. придется зафиксировать падение стоимости рубля.

Бернацкий писал, что в области прямого обложения и пошлин наиболее тяжелые препятствия имеются в несовершенстве аппарата, его недостаточности и малой доступности для него некоторых слоев населения. Вообще при нынешних социально-политических условиях возлагать больших надежд на прямые налоги не приходится. Экстраординарные сборы — вроде поимущественного — ждут своего осуществления в будущем, когда гражданский правопорядок будет восстановлен».

Врангель в своих воспоминаниях писал, что, «несмотря на все трудности, удалось покрывать нормальными доходами обыкновенные расходы» и что, если «покрытие чрезвычайных расходов в течение года исчислялось с дефицитом в 250 миллиардов», эта цифра, хотя и была большой для маленькой территории Крыма, «не представлялась чрезвычайной» при низкой цене рубля.

В октябре 1920 г. Врангель пришел к решению сменить М.В. Бернацкого на должности начальника Управления финансов, убедившись, как и Кривошеин, что Бернацкий не был достаточно «человеком дела и практики» и мыслил чрезмерно теоретически. Но подходящего заместителя так и не удалось найти: запрошенные лица, в том числе и бывший русский министр финансов П. Л. Барк, предложение отклонили.

Незадолго до эвакуации войск Врангеля из Крыма, были получены заказанные и напечатанные в Англии деньги нового образца, достоинством в 1, 3, 5, 50, 100 и 500 рублей, с датой 1919 г. Эти Казначейские знаки Государства Российского не попали в обращение, так как к этому времени Вооруженные силы юга России под натиском Красной Армии были вынуждены покинуть Крымский полуостров. Купюры в 1, 3, 5 рублей являются очень редкими. По некоторым литературным источникам, после взятия Крыма Красной Армией этими деньгами топили котельные в Севастополе в силу их ненужности новым властям. По мнению других исследователей, эти деньги были вывезены из Крыма в Турцию, а попавшие к коллекционерам купюры были расхищены в спешке эвакуации, из разбившегося при погрузо-разгрузочных работах ящика.

Как сказано выше, М. В. Бернацкий оставался на своем посту и при Врангеле, который, очевидно, не мог найти более честного человека. Когда выяснилось безнадежное положение Добровольческой Армии, Бернацкий был командирован в Париж, чтобы мобилизовать все имевшиеся деньги у разных финансовых агентов при русских посольствах. В должный момент Бернацкий поручил Председателю Правления Добровольного флота адмиралу Князеву закупить первую партию угля в 25 000 тонн. Выполнение этой операции было весьма трудным, так как вывоз угля из Англии был сильно ограничен и немногие пароходы соглашались идти в Крым. М. В. Бернацкий волновался и торопил отправку угля. Этот уголь прибыл во время, что помогло осуществить эвакуацию из Крыма большого количества войск и гражданского населения.

После падения Крыма М. В. Бернацкий продолжал работу по устройству эвакуации Добровольческой Армии и беженцев. Вслед за тем он был назначен Председателем Финансового Совета при Совете Послов в Париже. В распоряжение этого комитета были переданы заграничные фонды русского правительства. Бернацкий продолжал энергично собирать правительственные деньги и бережно хранил эту «казну». Сам он жил с семьей на минимальном жаловании, едва хватавшем на самую скромную жизнь. Когда у него опасно захворал сын и требовалось поместить его в клинику, то Михаил Владимирович не попросил «пособия» у Русского Комитета: родственники и друзья помогли ему в этом несчастии. А сколько лет приходилось ему выносить жестокие атаки со стороны тех русских эмигрантов, которые требовали выдачи разного рода пособий и которым он вынужден был отказывать ради общих интересов дела.

Одновременно Бернацкий вернулся к научной деятельности. В 1922 г. он, совместно с А. Рафаловичем, издал книгу на французском языке о денежном обращении в России; в 1924 г., вместе с австро-швейцарским экономистом Аммоном, — книгу на немецком языке о валютных реформах в Чехословакии и СССР, а в 1928 г. объемистую работу на английском языке о русских государственных финансах во время первой мировой войны. В этих своих последних печатных трудах Бернацкий выступал по-прежнему защитником золотой валюты. В период 1929-1939 гг. он напечатал ряд статей в русской и французской периодической печати, в которых он либо защищал золотое денежное обращение, либо осуждал Кейнса за его экономический радикализм, либо высказывался в пользу социальных реформ, не нарушающих частной инициативы. Иной раз Бернацкий сам позволял себе некоторый «радикализм», выступая в пользу умеренного планового хозяйства или в защиту «гражданской ренты». Кроме того, приблизительно с 1924 г. Бернацкий принимал ближайшее участие в экономическом отделе Русского Института Права и Экономики, основанного при Парижском Университете.

Нужно ли говорить, что ни одно русское национальное, политическое или культурное начинание не могло обойтись без деятельного в нем участия М.В. Бернацкого. Не принадлежа к какой либо политической партии, он мог свободно рассматривать все вопросы с точки зрения русских общенациональных интересов.

Естественно, что его больше всего интересовали экономические проблемы. Ему приходилось часто обсуждать с коллегами многие экономические и политические события, какими так сильно была насыщена жизнь мира в тридцатые годы и в период Второй мировой войны. На все эти события и особенно на известия из Сов. России Михаил Владимирович горячо реагировал. Также внимательно он следил за развитием экономической науки и за появлением в ней новых школ и течений. Даже в последние месяцы своей жизни, уже истощенный быстро развивавшейся болезнью, Бернацкий начал составлять записки, в которых он стремился изложить свою точку зрения на проблемы денежного обращения. Между учеными-экономистами часто возникали оживленные споры, особенно по вопросу об «управляемом денежном обращении», по теориям новой денежной школы Коенса, Робертсона и других английских и американских экономистов. Бернацкий был упорным противником этих новых теорий.

По просьбе Бернацкого ему приносили все новые книги и другие печатные издания по вопросам теории и практики денежного обращения. По-видимому, если не теория, то практика новой экономической политики в странах Западного мира убедили М. В. Бернацкого, что впредь нельзя будет обойтись без широкого и глубокого вмешательства государственной власти во многие области народного хозяйства. За две недели до смерти он признался в этом своим близким друзьям.

Если Михаил Владимирович из скромного приват-доцента, а затем профессора поднялся до поста министра финансов и затем заведывал финансами всех анти-большевистских правительств, то он был этим обязан прежде всего своим личным качествам. Исторические события в России подняли многих общественных деятелей на высокие посты, но лишь немногим из них удалось удержаться на них. По свойствам своего характера Бернацкий не искал высоких назначений, но так всегда происходило, что его просили принять ту или иную ответственную работу и не покидать ее в дальнейшем.

Жизнь М.В. Бернацкого окончилась в 1943 г. Похоронен он на парижском кладбище Баньё, рядом со своей женой, Ольгой Владимировной (1879-1942). М. В. Бернацкий был колоритной фигур своего времени, одним из идеалистических защитников свободы и подлинным джентльменом уходящей в историческую даль эпохи.

 


Читайте:


Добавить комментарий


Защитный код
Обновить